Подробности

Категория: Исторические статьи про Рассказово

Опубликовано: 02.11.2008 09:30

Автор: Андрей

Просмотров: 13341

    Потом икона, принесенная прадедом из Сарова, хранилась у моей бабушки. В Пичерскую церковь она образ не отдавала. Икону я видела в 20-х годах еще маленькой девочкой. Она была, большая и деревянная с потемневшим рисунком, как в церковном иконостасе. Что на ней было изображено, я не помню, в детстве ничего в иконах не понимала. Все родственники и соседи называли икону Саровской, то ли потому что на ней изображен был Серафим Саровский, то ли потому что она принесена из Сарова.

     В 20-х годах в Пичере стали закрывать церковь. Люди пытались этому помешать. Их солдаты с милиционерами поразогнали и побили. Некоторых посадили в тюрьму. Моя бабушка испугалась, что с ней расправятся за хранение иконы и спрятала ее. Куда припрятала неизвестно: может быть в укромное месте, может у родни. Соседям она говорила, если спрашивали, что икону в храм отдала. Где теперь этот образ - неизвестно.

Около Гореловки была усадьба барина с садом. Барыня (я ее фамилии забыла) звала в сад работать детишек. Маленьким платила по копейке, тем кто побольше по три. Она была очень добрая, раздавала детям конфеты, и одежду. В Пичер барыня ездила молиться в церковь верхом на лошади. На праздники перед церковью деньги горстями кидала и ребятишек угощала сладостями. Церковь была красивая, большая, сделана из дерева и кирпича. Ее еще до войны сломали. 
  Моя мама вышла замуж в революцию. Отец на войне был, но его ранили сразу. Он домой пришел и женился на маме. Венчаться родителям тогда запрещали, они позже потихоньку обвенчались. Жили родители в Пичере. Мой дядя Алексей хотел стать коммунистом, но его в партию не брали, так как он был из семьи богомольцев. Тогда Алексей при всех отказался от своих родителей и его приняли в партию. Так он до смерти и прожил безбожником. После революции жить стали очень плохо. Хлеба не было, зерно и скотину отбирали. Маленькие дети у всех умирали. У мамы половина детей умерло.  
  Потом в Пичере восстание началось. Всех коммунистов, которые убежать не успели убили, все что они у людей отобрали себе вернули. В банду, считай, пол села пошло. Слюняевых в банде два было. Один из них с улицы Дубовки видным командиром стал. Когда меня в 30-х в комсомол принимали, комиссия сказала, что нельзя этого делать, так как у нее отец ярый бандит. Я ответила, что отец у меня Михаил, а того бандита по-другому звали (кажется, Тимофей или Петр, но точно я уже не помню). Комиссия подумала и приняла меня в комсомол.
  Красные село много раз разоряли. Из домов выгоняли, в тюрьму увозили, ни зернышка не оставляли, вот как грабили. А народ стреляли - никого не жалели ни баб ни стариков. На лугу их стреляли и в оврагах у речки. Соседа нашего Романыча в штаб к себе позвали и прямо во дворе убили. Батюшку сельского в мороз раздетого на повозку посадили и в Липовку повезли. Он на колени встал и всю дорогу молился за людей. Борода и волосы у него на ветру развивались, а босые ноги все от холода побелели. В Липовке барак был, «Ермачок» назывался туда и священников и простых людей возили и всех убивали. Там нашего батюшку и расстреляли. 
  Я родилась в начале апреля 1921 года перед благовещеньем. Когда меня крестить понесли, в Пичер большая банда пришла. Они в церковь молиться пришли и меня увидели. Их командир узнал, что меня Александрой крестят и сказал, что моим крестным отцом станет и крест серебряный, больше ладони размером, на крестины подарит. Мама тогда очень испугалась, боялась если красные узнают о крестинах, то всю нашу семью расстреляют. Бандиты тогда в селе рассказывали, что на пороховой завод идут, а сами Рассказово захватили. Над Рассказовом потом несколько ночей зарево стояло, его красные подожгли, чтобы бандитов выгнать.
  Бандиты коммунистов всё время в Пичере все время убивали. Как-то вошли в село и арестовали Пахомова Федора и еще пять коммунистов, отвели их за село на луг и всех расстреляли. Потом красные в село пришли и учинили расправу. Всех мужчин в селе арестовали, всю скотину до последней овцы отняли. Узнали у кого в родне бандиты и дома пожгли, а семьи на север сослали. Некоторых арестованных в селе расстреляли, других увезли. У кого в семье деньги были или драгоценности какие, те своих родственников за них выкупали. Я маленькая была и хорошо помню, что мало у каких баб в селе мужья были. Все дети сиротами росли. Мой отец, слава Богу жив остался, работал в селе ветеринаром. Его на Отечественную войну даже фельдшером забирали.  
  (В Пичере после восстания осталась 874 жителя из 1985!! И это вместе с частью переселившихся позже жителей соседних разоренных и полностью уничтоженных деревень. В.А. Антонов-Овсеенко, руководитель подавления восстания, и тот писал о недопустимости чрезмерных карательных мерах в Пичере. А уж кого-кого, а его точно нельзя заподозрить в жалости, симпатии и прочем «либерализме» по отношению к восставшим селам.) 
  Когда я подросла, то пошла в школу. Обуви не было, шили войлочные носки и в них ходили. Я старшая в семье была, детей шесть человек было. В это время коллективизация началась, в селе колхоз создали. Пришли и нашу семью раскулачивать. Забрали единственную корову, беленькую такую с коричневыми пятнами. Мама плакала, а мы бежали за коровой и тоже плакали. Дома у нас еще забрали самовар, платья и платки.
У нашей соседки Елены тоже шесть детей было. Росли они без отца, сиротами. У нее в сарае прутами под землей зерно нашли. Все зерно выкопали, а ее избили. Я видела как у нее мужики зерно забирали, а дети за их одежду цеплялись, плакали и кричали: «Не трожте! Нам есть нечего!» Те их руками и ногами отпихнули и всё зерно увезли. У Елены трое детей умерло.  
  У моего будущего мужа в семье трое детей было. Росли сиротами без отца и матери, их бабка растила и сестра. К ним пришли раскулачивать забрали корову, выгнали из дома и заколотили его досками. Велели в колхоз идти записываться или домой больше не пустят. Переночевали они во дворе под сиренью, и пошел старший в колхоз записываться. В дом семью пустили, но работать в колхозе он не стал, в Рассказово на заработки уехал. 
  Тогда еще много людей в тюрьмы посажали, за то что в колхоз не хотели идти, имущество прятали или сопротивлялись, когда их раскулачивали. Муж рассказывал, что у его фронтового друга Ивана, при раскулачке коммунисты отобрали костюм. Он не хотел его отдавать и стал с ними драться. Его за это очень сильно избили. Потом соседи ему рассказали, что тот коммунист в его костюме на танцы в клуб ходит. Он сходил, посмотрел и, правда, его костюм. Иван сходил домой взял нож, спрятался под мостом и когда тот домой возвращался - зарезал его. После просидел на огороде в картошке три дня и сдался. Дали ему за убийство шесть лет.
  В школе я два года проучилась и меня посадили за детьми присматривать. Шила я дома половики из скрученных тряпок и спала на них с детьми на полу. Под половики клали солому. Дома было очень холодно, ночью дети отпихивали друг друга, чтобы ко мне прижаться и согреться. Спать мне мешали, возились и уссывали все кругом. Бабка с утра начинала из-под нас солому вытаскивать и печку растапливать. В колхозе денег не платили, работали за трудодни. За трудодень давали 200 грамм овсянки. Мы ее в воде раздавим, размешаем и едим. Были все время голодные. Чтобы прокормится из барды варили кисель, из лебеды пекли пышки, из цикория варили горькую кашу. Я вскоре тоже пошла в колхоз работать
  В 30-е годы людей обложили налогами. Нужно было сдавать шерсть, мясо. С каждой курицы сдавали по 75 яиц, с коровы 100 литров молока или 8 кг. масла. Людям если продуктов для налога не хватало приходилось их выменивать или покупать. Иначе могли посадить в тюрьму. Еще заставляли покупать за деньги облигации. Однажды мама приготовила яйца для налога, маленькая сестра Ритка увидев это, стала просить сварить ей яичко. Мама ответила, что яиц нет. Ритка захныкала: «Как же нет? Вон они на полке стоят. Ты своих детей голодом моришь. Если бы у меня были дети, я бы им каждый день яйца варила».
  В 1939 году, 1 или 2 сентября я вышла замуж за Павла Непряхина. Одевать и обувать было нечего. Обула я самодельные брезентовые башмаки, надела какую-то старую одежду и пошли мы по огородам расписываться. Из приданного у меня была простыня и большой сундук с одной калошей. Жил Павел от меня далеко, за полем, у своей тетки и мы с ним пошли туда жить. Работал муж в Рассказово на хлебзаводе и носил оттуда хлеб. Тетка его потихоньку этот хлеб продавала. А тут я пришла, тетка сразу поняла, что лишнего хлеба ей больше не достанется и сразу меня невзлюбила.
  Когда мы пришли Павел попросил тетку поставить картошку. Тетка запричитала, что живем мы бедно и жить будем еще беднее и достала мелкую картошку, сказала, что другая не уродилась. Павел с ней поругался, пошел и накопал на огороде большую. Тетка надо мной все время издевалась, житья не давала и мы с мужем пошли жить к моему деду. У деда мне дали ложку и сваляли валенки. Отцова сестра со своим мужем валяли валенки и в Рассказово их продавали. Им вместе 5 лет за спекулянтство дали. Отца моего, Михаила Яковлевича тоже на год сажали, он в очереди за водкой с кем-то матом поругался.  
  В войну в колхозе работать остались одни бабы и ребятишки. Летом ходили косить траву за три километра. Назад на спине таскали сено. Подруга Лидка наложила очень много сена и веревки разрезали ей спину и плечо. Она села и заплакала о том, как же дальше работать будет и семью кормить. Зерновые бабы сами косили, вязали в снопы и складывали в омет, а зимой молотили. Норма была 20 снопов. Меня в колхозе конюхом поставили. Я ухаживала за 27 лошадьми и 5 быками. В 3 часа ночи в стойле в полной темноте я отвязывала животных и выводила их на улицу, когда они погуляют кричала «На место!» и все они шли по своим места. С рассветом я ехала с бабами за кормом. Мы крюками выдергивали сено из стогов и везли назад. Зимой было очень холодно, наши руки примерзали к крюкам, варежек не было, мы плачем и дергаем. У некоторых даже теплой одежды не было.
  Летом мне давали бригаду из семи ребятишек от 10 до 15 лет. С ними я ездила на телегах за кормами на «ссыпную». Дети носили мешки по 50 кг, кто вдвоем, кто по одному. Один раз мальчишка у меня по дороге потерялся, но я его нашла - он уснул от усталости и отстал. Мы с ребятами сшили маленькие мешочки, вешали их под одежду и понемногу брали себе зерно. Нам было очень страшно, так как за кражу зерна сажали в тюрьму. Несколько человек в колхозе поймали с зерном и посадили. Нам повезло - никто не попался. После войны я переехала с мужем жить в Рассказово.  
   
* * *

  Воспоминания Тепловой В.Д., Теплова В.П., Рассказовой М.Е., Плужниковой Н.А.
с.Хитрово
(до восстания в селе проживало 3224 человека, после 1994)

Воспоминания эти я буду писать по памяти от имени абстрактного сельского жителя, чтобы не прерывалась целостность рассказа. Тем более что многие воспоминания рассказывают об одних и тех же событиях, дополняют и перекликаются друг с другом. В необходимых моментах или когда что-то касается судьбы конкретного человека - буду указывать в скобках его фамилию. У некоторых стариков за долгие годы красные, антоновцы, продотрядники слились в одно слово – бандиты. Все простой народ грабили и житья не давали. Очень трудно бывает определить, кто на чьей стороне был и то или иное действие совершил. Тут надо интересоваться, что с семьей после восстания стало: когда и за что посадили, как и чем наградили, у кого дом отобрали, кто в местную власть подался и т.д. Большинство крестьян, даже своим детям не рассказывали о родственниках пострадавших от красных. Чтобы не прослыть бандитскими семьями, они всегда утверждали, что родня пострадала от антоновцев. Сейчас, после смерти очевидцев, истину зачастую восстановить не удается.  

  Сами мы про мятеж ничего не знаем, не жили тогда. Нам всё родители, да старики рассказывали. Только умерли все давно, а то бы многое чего рассказали. Они очень много знали, часами говорить могли. Слушать-то мы слушали, только в памяти мало что осталось, запоминать не старались. Помню, очень страшные вещи рассказывали все про убийства, грабежи и поджоги. Очень плохо тогда людям жилось. 
  В Хитрово до революции нормально жили. Улицы назывались Воронцовка, Красивка, Грязновка, Ерзовка. Люди на земле работали, в церковь ходили, школа своя была. Некоторые вообще богато жили, и скотины много было и зерна. Сельхозинвентарь всякий имелся мельницы, сеялки, просорушки, молотилки. Что сами мастерили, что покупали. Плужников Ефим Иванович имел большой деревянный дом. Он состоял из большого зала, спаленок за перегородками, кухни, сеней. Имелось несколько сараев. Была разная скотина лошади, коровы, овцы, птица. Купили с соседями в складчину двигатель, использовали его для мельницы или дробилки. Нет, особенно богатым он не был, так, среднего достатка. Многие жили и получше. Бедняки в селе тоже были. Но они сами ничего делать не хотели всю землю и скотину распродали. Пьянствовали целыми семьями. Наймутся к соседям что-нибудь сделать. А потом все пропивают. После революции они сразу в коммунисты записались. Стали по домам ходить и все отбирать. Двигатель у Плужникова сломали, у Ильичевых была большая мельница, ее тоже сломали. Отобрали скотину, зерно, вещи, одежду, ложки и те забирали. Людям есть стало нечего, одеваться не во что. У Акулины Васильевны, жены Ефима Плужникова из 11 детей только пять выжило.
  Когда началось восстание все село в банду пошло, даже женщины и старики. Коммунистов прогнали, кое-какую скотину и вещи себе вернули, сами по себе стали жить. Главным у бандитов был Антонов, он милиционером в Кирсанове и Инжавино служил. Антонов со штабом в с.Озерки стоял и по Озерской дороге в Хитрово приходил. В Хитрово он главным Матюхина Ивана сделал. В семье Матюхина было несколько братьев и сестер. Сам он был женат, имел дочь Ганю. Матюхин в первую войну на фронте с немцами воевал. Силой немеренной обладал – мог кулаком быка с ног свалить. Матюхин имел средний достаток, построил большой крепкий дом. Плужниковы были Матюхину близкой родней. Он кажется Акулине то ли родным, то ли двоюродным братом приходился. Ефим Плужников в банду тоже пошел. Все его братья в банде были: Михаил, Степан, Григорий. Ефим стал ярым бандитом, командиром у Матюхина служил, имел винтовку, шашку, лошадь, форму. Во всех боях побывал. И друзья все его в банде были: Безруков Илья, Ленёв Максим, Кострюков Иван, его еще Квынок звали. Бандит он был тоже не рядовой. Силой большой обладал, коня на плечах носил. Ленев с Кострюковым выжили и в старости про мятеж много рассказывали. У Плужникова в Хитрово в бою брата Михаила красные на куски изрубили и в реку кинули, даже хоронить было нечего, другого брата застрелили и в колодец бросили. Красные очень любили покойников в колодцы бросать.  
  Село Хитрово постоянно то красные, то бандиты занимали. Красные на Озерской дороге, на кургане наблюдательную вышку поставили, чтобы за бандой следить. Матюхин часто оттуда и из Алкаладки на Хитрово наступал. Красные в селе сильно безобразничали. Всю скотину порезали и поели, весь хлеб выгребли, как будто их вовсе не кормили. Людей хватали и расстреливали десятками и мужчин и женщин и стариков. Кого не убивали – били сильно. Даже детей пороли, говорили, что они шпионы Матюхинские. Многих арестовывали и увозили в тюрьму. Семьи из домов выселяли и отправляли в ссылку. Жители своих дочерей в ямах прятали, чтобы не изнасиловали. Дома целыми улицами жгли. Даже из пушек по селу били. Был у них такой Беспалов Никита, если на него посмотрит кто-то косо или скажет чего, он сразу дом сжигал или сарай, а мог и убить.  
  За хитровским кладбищем, по дороге в Родники, был омут на реке, «Зимница» назывался. Красные там пол села расстреляли, а лошадей вместе с повозками топили, чтобы бандиты ими не воспользовались. Матюхин, когда Хитрово занимал, тоже коммунистов там стрелял. 
  Раз занял Матюхин село и стали они в лапту играть. Раньше целыми улицами в лапту играли. Стала с ними играть девушка Мария, лет 18 ей было. Красавицей на селе слыла. Ее сестра Елизавета потом замуж за одного из Безруковых вышла. А когда красные пришли, им сказали, что Мария в лапту с бандитами играла. Красные ее избили и убили -шашками зарубили. Бандиты такого не творили. Матюхин семьи красных и коммунистов трогать не разрешал, продукты у них только брали. Хотя бандиты за своих родных очень им отомстить хотели. Красные же убивали всех без разбора. 
  Однажды оставил Матюхин у Акулины Плужниковой раненого бойца, чтобы она его выхаживала, а красные в это время село заняли. Стали они по домам ходить грабить и нашли раненого. Они его во двор выволокли, зарезали и в колодец сбросили. А Акулину вместе со слепым отцом и двумя дочками Полиной, 1912 года и Наташей 1917 года к сараю поставили, чтобы расстрелять. Спас их староста села, он у красных в командирах ходил, вроде Якушин был по фамилии. Он сказал, что нельзя детей без разрешения главного командира расстреливать. Тем более эта женщина религиозная, в политике не разбирается, и если бы красные ей раненого оставили, она тоже его бы выхаживала. Красные пошли за разрешением, а он всех спрятал. Отец у Акулины после в коллективизацию от голода умер.
  Матюхин как-то в д.Чубаровке, недалеко от Ярославки поймал девушку молоденькую, лет 17-18, она разведчицей у красных была и бандитов с их семьями красным выдавала. Привезли ее в Хитрово, судили и решили расстрелять. Никто из бойцов девчонку стрелять не хотел, все отказались. Жалко ее было, слишком молодая и все время плакала. Матюхин поручил это сделать Плужникову Ефиму, он командиром был и его родственником и не мог отказаться. Плужников повел ее на «Зимницу», но убивать не стал, показал ей дорогу в родную деревню и отпустил. Плужников после признался в этом Матюхину, тот ответил «Ну и Бог с ней, только никому больше не говори, что отпустил». Плужников через 25 лет случайно встретил эту девушку в с.Ярославке, когда покупать овцу туда ездил, даже переночевал у нее дома.  
  Матюхин с отрядом чаще всего в лесу за Подоскляем и Ахтыркой находился. С Антоновым они в Озерках встречались. Красные разбили отряд Матюхина в селе Кобылинка. Котовский его в дом заманил и убить пытался. Но Матюхин лампу под потолком разбил, оконную раму на себя выдернул, коня у красных отобрал и ускакал. Отряд Матюхинский там пулеметами перебили, да еще часть села спалили вместе с людьми. Но некоторым удалось из Кобылинки убежать, оттуда до Хитрово всего шесть километров. Все кто был в банде и остался жив попрятались. 
  Красные говорили, что Матюхина убили, а он сильно израненный у родных прятался. Потом стали говорить, что Матюхин в лесах между Рассказово и Тамбовом скрывался и где-то на Шевырляе его красные и убили. Позже стали поговаривать, что это не так, а убили там кого-то из его родных или односельчан. А сам Матюхин вроде бы в Краснодарский край подался. Через несколько лет он тайно оттуда к своей жене приезжал и долго у нее жил. У них еще сын родился в 1926 году. Сын Матюхина дружил с Александром, сыном Ефима Плужникова, они одногодки были(из рассказа Плужниковой Н.А., жены Александра, г.Рассказово). Потом Матюхин вновь уехал и никто его больше не видел. Красные у многих рядовых бандитов дома пожгли, а дом их командира Матюхина не тронули. Так дом сам и сгнил. Боялись они Матюхина сильно.
  В Хитрово все кого-нибудь прятали. Даже в церкви что-то нашли. Красные если находили спрятавшегося, убивали всю семью или отправляли в лагерь, а дом сжигали или ломали. У Трушкиных на Воронцовке нашли спрятавшегося родственника, убили его и бросили в колодец. Мельницу и дом сломали, а всю семью увезли.
  У Климовой Анастасии из д.Мериновки, с Березовки муж Степан был в банде. Ее схватили вместе с четырьмя детьми. Муж пришел, сдался и их всех отправили в разные лагеря, как говорили тогда «на Соловки». У Анастасии в лагере умерли все четверо детей. После тюрьмы они вновь жили с мужем и родили еще двух детей.  
  Плужников Ефим вырыл во дворе яму, накрыл досками, засыпал сеном и поставил лошадь. В этой яме он прятался не один, их там было пять или шесть человек. Ленёв Максим с Ефимом прятался. Ленёв позже в Польшу в Винницу уехал. После войны только в Хитрово приезжал. Кострюков Иван тоже выжил. Он в доме за печкой часть трубы разобрал и в этой нише прятался. 
  Однажды по полю рядом с селом ехал молодой парень, мальчишка еще. Красные увидели его и стали стрелять. Парень с коня упал, красные даже смотреть не пошли. Акулина Плужникова сходила посмотрела, увидела что он жив и сказала мужу. Ефим выбрался из ямы и вместе с друзьями забрал раненого к себе. Они его так в яме и выходили.  
  Как-то отряд красных пришел в Хитрово. Расположились они у дома Плужниковых. Красные всегда там останавливались. Дом, что ли им нравился или потому что на краю села стоял – удирать было удобно. Перед остановкой они пограбили жителей, притащили еды выпивки, переловили кур, зарезали овцу. Акулину заставили кур потрошить и еду готовить. Уселись они пить и есть, а Акулина с дочками стояла и смотрела как они едят, так как вся семья была очень голодная. Один из красных подозвал девятилетнюю Полину, протянул ей куриную ногу и спросил: хочет ли она есть? Полина ответила что хочет, но попросила еду еще для мамы сестры и дедушки. Человек ответил. Что накормит всех, если она скажет, где ее папка. Полина начала говорить что мой папка в ямке. Тут мать подала дочке знак, что бы она молчала, иначе бы убили всю семью, ведь они скрывали несколько человек. Красноармеец насторожился и говорит: «Что же ты девочка замолчала? В какой ямке сидит твой папка?» Полина сразу сообразила, что им грозит опасность и отвечает: «Не сидит в ямке, а лежит, вон за той речкой на погосте». Кормить семью красные не стали, но куринную ногу все же девочке отдали. Они потом объедки собирали и доедали. 
  Плужников Ефим отсидел в яме полгода. Когда он из нее выбрался его забрали красные. На допросе он сказал, что прятался в яме от Матюхина, что бы тот его в банду не забрал, а потом красных боялся, которые бы его убили и разбираться не стали, да и мести от скрывавшихся бандитов сильно опасался. Красные ему не очень поверили, но подтверждать слова было не кому: кого убили, кого посадили, кто уехал или скрывался. Дали Ефиму три года за бандитизм и присвоение лошадей. Отсидел он их на Вятке(Кировская область). Семья в это время голодала, собирали картофельные очистки, вырезали из них глазки и сажали.
  После мятежа из Хитрово людей целыми семьями на север высылали. Село опустело, мужчин осталось мало. В маленьких окрестных деревнях было еще хуже и население оттуда переезжало в Хитрово. Людей продолжали каждый год в тюрьмы за бандитизм сажать, хотя банд давно уже не было.
   
  Через тюрьмы и лагеря в Ленинско-Сталинское время прошло большинство жителей Тамбовщины. Кого за антоновщину, кого в коллективизацию, кого за опоздания на работу, за зерно, сено, еду и т.д. В войну сажали за то что на нее идти не хотели или за нахождение в немецком плену. У каждого из рассказчиков в тюрьмах сидело половина родни, как мужчин, так и женщин, про трех-четырех самых близких родственников упоминалось в их рассказах. Мне говорили, что легче перечислить тех, кто не сидел, чем всех кто этого избежал. 
  Например, в 1946 году у Тепловой Валентины Давыдовны посадили мать (отец у нее сел еще до войны, тесть сидел за немецкий плен, деды пострадали в антоновщину). Мать Тепловой работала в колхозе и насыпала себе в носок зерна. Где-то около стакана получилось. Дочь прекрасно помнит, как ее забрали. Как она плакала и бежала за машиной. Она помнит какая в этот день была погода, куда дул ветер, какие стояли деревья – вот как у ребенка в памяти все отпечаталось. Следователь сказал, что может помочь. Дед где-то раздобыл овцу и отдал следователю (даже Сталина не боялись, когда взятки брали). Но все равно женщину осудили на пять лет. Помогла ей одна сокамерница, интеллигентная и образованная женщина. Она написала за нее ходатайство, и срок сократили до трех лет. Валя сидела в классе, когда соседка принесла весть об освобождении мамы. Она не помнит, как домой примчалась, все вещи в школе бросила.  
  Вот что мне рассказывали про Хитровскую церковь. В Хитрово была Никольская деревянная церковь, рядом с рекой. Около церкви располагался погост. Саму церковь закрыли в войну и потом сломали. На погосте стояли каменные памятники и склепы. Один склеп был на уровне с землей. В него был вход как в погреб. А в склепе на столбах и цепях гроб висел. Этот гроб разорил местный житель, вроде бы его Яшкой звали. Он вскрыл гроб, опрокинул его, а кости разбросал. Дело после войны было. Говорили, что его будут судить, но так и не осудили. Он позже плыл на лодке и утонул. Этим склепом ребята пугали девчонок, запихивали их туда. Чтобы беды не вышло, с колхоза пригнали трактор и засыпали вход землей. Пару памятников с погоста уволокли жители. Один из них в виде ступенчатой пирамидки кто-то поставил на могиле двоих родственников. Большинство памятников местные ребята развлекаясь поскатывали в речку. Там они до сих пор и лежат. На одном была надпись на старом языке «поручик Самсонов».  

* * *

Воспоминания Чудиной Ф.В., Чудина А.И., Забылиной М.В.
с.Верхне-Спасское
(до восстания в селе проживало 9559 человека, после 6669).

  До революции в Спасском нормально жили кто лучше, кто хуже, конечно, но в общем нормально. Плохо только лодырям да пьяницам было. Но они все после во власть подались. Вреда людям столько причинили, что и не рассказать. Народу в селе тогда жило, как в городе - за день все улицы не обойдешь. Сейчас кругом поля да пустыри, а раньше все дома стояли. Два богатея в Спасском было барин Крюченков и купец Иван Герасимыч, а может Герасимов, не знаю то ли это фамилия была то ли отчество. Крюченков имел усадьбу с домом и садом. Он построил в селе деревянную церковь, школу, дорогу. Перед первой войной Крюченков стал новую каменную церковь строить, но до революции так и не успел. Только первый этаж сложил. Его потом постепенно растащили. А старую церковь закрыли и разобрали в 1937-38 году. Иван Герасимов построил в селе большую мельницу и первую больницу для людей, недалеко от нынешней школы. Она не сохранилась. Сегодняшнюю больницу построили позже. У Герасимова было 4 сына и у всех большие каменные дома. В праздники Крюченков и Герасимов людей угощали и деньги давали. Всем кто у них работал, они тоже хорошо платили.
  После революции все изменилось, началась «разверстка». Отбирали все: хлеб, скотину, птиц, лошадей, одежду и домашнюю утварь. По дворам пьяные с прутьями ходили, в землю их втыкали, закопанное зерно искали. У кого находили, этими прутьями потом и били. Кто не хотел отдавать увозили в тюрьму или убивали. Иногда арестованных за самогон, деньги или продукты отпускали. Людям приходилось траву есть. У многих дети и старики от голода умирали. 
  Березина Василия Матвеевича взяли в колхоз работать (старики не различали совхозы, коммуны, экономии, ссыпные пункты продразверстки – для них все это были колхозы), туда зерно от селян свозили. Он увидел, что люди голодают, и раздал зерно всем, кто нуждался. В это время как раз восстание началось, и Березин в банду пошел, они его в селе за главного оставляли. Тогда многие из Спасского в банду пошли: Болтневы, Бастрыкины, Стромовы, Поповы, Кирилловы, Горелкины, Кочергины – всех и не вспомнишь. Из каждой семьи кто-нибудь воевать ушел. Главным у них Иван Матюхин из Хитрово был. Многие ярыми бандитами стали. (Я спрашивал, чем отличается «ярый» бандит, от «рядового». Мне отвечали, что у «ярого» все было: лошадь, винтовка, шашка, а у «рядового» топор или дубинка)
  Спасское постоянно из рук в руки переходило сегодня бандиты в селе, а завтра красные. Простой народ всех боялся, по домам прятались, детей от себя не отпускали – их конями потоптать могли. Я младшая в семье, мне было четыре года когда началась «банда» (со слов Забылиной Марии Васильевны) – помню шум, стрельба на улице и крики: «Едут! Едут!» Мама начинала нас детей прятать, кого за печку, кого на чердак, кого в подпол. Кто это приезжал я не знаю, маленькая очень была. Бандитов меньше боялись, чем красных. Те к себе домой приходили, к женам да детишкам, покормиться да отдохнуть. Некоторые скотину и добро привозили. Крестьян они не трогали, только тех кто на коммунистов работал. Бывало, поймают коммуниста, оторвут жердину от забора с гвоздем, да в голову воткнут. Патронов зря не тратили. Жив человек или мертв, они потом не проверяли. Иные даже выживали. Так Тормышову Петру, за то что на коммунистов работал, а в банду не пошел, воткнули в голову жердину, но гвоздь удачно вошел и он жив остался. Больше бандиты его не трогали. Так он до старости и дожил. Красные в селе себя очень плохо вели. Народ стреляли десятками, дома жгли, грабили, последнюю еду отбирали, девушек хватали. Напьются и ходят по дворам еду, баб и бандитов ищут, кто не понравится - расстреливают. Бандиты, даже чужие, так себя не вели. Знали если набедокурят в селе и ограбят кого, завтра в их село Спасские придут и тоже самое сотворят.
  Бандиты в селе с лошадей сходили и всегда с ними человека оставляли и не только для того, чтобы когда красные ворвутся, а свои до коней добежать не успеют, увести их из села, а для того чтобы местные тех самых коней не увели – очень ушлый народ тогда жил, зазевается бандит и все добро его растащат. У красных после ухода из села отряда всегда 5-10 человек у местных баб оставалось. Бандиты налетят – те в одних подштанниках через окна бегут. А потом наоборот. Так всю войну и продолжалось. 
  Очень много бед сотворили красные в селе. Пришел как-то их отряд и стал из пушек по селу бить, а потом заставили всех жителей собраться. Кто не хотел идти, дома тут же вместе с ними сжигали. Поставили народ, прочитали речь и каждого десятого для расстрела забрали. Чудин Алексей тоже в их число попал, ему тогда лет 15 было. Все овраги у речки мертвыми забросали. Алексея спас местный житель, который у красных служил. Он взял его за руку и потихоньку в сторону отвел. Брат Алексея Петр Алексеевич работал столяром в Тамбове. Приехал он как-то в гости к родителям на своей лошади, а бандиты уговорили его к ним пойти. Он испугался и поехал с ними. Красные его буквально на следующий день между с.Коптево и с.Кобыленкой убили выстрелом в голову. Он к ним сдаваться пришел. Они в село приехали и родителям всё рассказали. А хоронить не разрешили, сказали, что это запрещено. Петра тайно ночью в село привезли и похоронили. 
  Многие своих родственников тайно хоронили, боялись, что их тоже убьют. Иногда даже во дворах домов могилы делали. Привезут из банды покойника или раненого, который после умирает, и хоронят родные его во дворе, если красные в это время в селе. Много лет спустя некоторые жители строили дома, сараи или копали ямы и находили останки людей. 
  Часто селяне не хотели вставать ни на чью сторону, а жили сами по себе. В семье Забылиных было 9 братьев и сестер. Старший Илья воевал с немцами в империалистическую войну, младшие потом в Отечественную воевали: Федот был в плену, а Иван умер от ран. Когда бандиты приходили Забылины были за них, а когда красные за красных. Бандиты Забылиных не трогали, у них среди родственников ярые бандиты были. У Фени Забылиной у Матюхина жених важным командиром состоял. Он к ней часто приходил. Кто-то из соседей всё узнал и выдал их красным. Красные ночью поймали командира, увели к себе в штаб и расстреляли, а Фене в живот штык воткнули. Она кровью истекла и умерла. Убили ее за то, чтобы она бандитам предателя не выдала.  
  Кочергин Михаил Андреевич мальчишкой революцию встретил. Ему довелось в агитпоезде М.И.Калинина по Тамбовщине проехать. Во время восстания Михаил стал вестовым у Матюхина. Он донесения к Антонову и обратно возил. Ему в то время 16 лет было. Когда Котовский в Кобылинке Матюхина громил, Кочергин там находился. Котовский Матюхина очень не любил за то, что тот у него лучший отряд разбил за Озерками, а их командира в плен взял. Только тот умер быстро, его в бою сильно ранили. У тех красных даже форма была другая - красного цвета. Матюхин после боя от Антонова приказ получил, чтобы отряд распустить. Всех кто хотел Матюхин по домам отпустил, а с другими за Ахтырку в лес уехал. Они даже свои семьи, жен и детишек в лес от красных прятать забрали. Котовский притворился бандитом и сделал в Кобылинке засаду. Матюхин со своим отрядом в нее и попался. Ему, правда бежать удалось, говорили, что он 14 пулевых и сабельных ран получил, но смог красноармейца задушить, отобрать коня и ускакать. Во время боя в Кобылинке Кочергину один из бойцов отдал своего коня и поручил скакать к Антонову за подмогой. Михаил меньше за три часа до Инжавинского леса доскакал и попал к Антонову. Антонов ему сказал, что помощь уже поздно высылать, а самого Кочергина товарищи не за подмогой посылали – спасти хотели, и велел ехать домой.
  В некоторых семьях одни у бандитов были, другие у коммунистов: кто в милиции, кто в армии, кто в сельсовете. Они своим понемногу помогать пытались: паспорта выправляли, об облавах предупреждали, в списках фамилии и имена исправляли. Потом многих из них тоже посажали. Очень много людей из Спасского в ЧК в Рассказово увезли. Там такая «Солодовня» была, туда людей и возили. Мало кто оттуда живым вернулся, в «Солодовне» всех расстреливали. Березина Василия на 10 лет в тюрьму посадили. В тюрьме он уважаемым человеком был, не работал, кино показывал. У его семьи дом и землю отобрали. Жена с дочками по селу милостыню просила. 
  После мятежа селяне в различных потайных местах родных от красных прятали. Если кого находили - убивали всю семью. Оружие также попрятали. Спустя много лет и при Брежневе и в перестройку в погребах, на чердаках, в сараях и даже просто при вспашке поля люди находили проржавевшее оружие. Особенно много оружие доставали при чистке старых колодцев. У кого-то шашки хранились. Один из жителей как напивался доставал шашку и, размахивая ей, ходил по селу. 
  Население в Спасском после восстания сильно убавилось: кого убили, кого выслали, кто от нужды умер. Если бы с окрестных деревень и из других мест люди не переселились, и половины бы не осталось. 
   
  Коснусь и здесь темы церковного кладбища. Село В-Спасское было очень богатым и кладбище соответственно тоже. Могилы помещиков и богатых купцов помещались в склепах. Памятники были исключительной красоты. В одном из склепов в подземном помещении на цепях висел гроб со стеклянной крышкой. Столбы с цепями выступали из-под земли где-то на метр. Цепи были приделаны к вершинам этих столбов и уходили под землю. После революции кладбище, как водится, разорили. Склепы засыпали, памятники растащили. Часть могил вскрыли, искали драгоценности. Некоторые гробы пустили плавать по речке.
  Одну интересную историю мне рассказали о коллективизации, о том, как люди пытались избежать раскулачивания. Жила в селе крепкая, работящая, зажиточная семья Валовых. Было у них много земли и скотины, да и сельхозинвентарь имелся. В общем настоящие «кулаки», по большевистской терминологии. Когда стали народ в колхоз загонять, Валовы свое имущество отдавать не захотели. И вот два брата распродали всё добро, что у них было, и выручку делить стали. Один брат взял себе припасенные николаевские золотые пятаки с червонцами, да кое-какие драгоценности. А другой забрал все бумажные деньги. Он здраво рассудил, что при большевиках золотишко не загонишь, только без головы останешься. Брат, взявший золото, в ночь погрузил свою семью на телегу и навсегда уехал, в Польшу подался и жил там нормально. А другому не помогло, что он без имущества остался - Советская власть напомнила ему «кулацкое прошлое», лагерями поощрило. Деньги-то он, конечно, припрятал, но вот только когда «вину» свою искупил, деньги в пустые бумажки превратились. Уже в перестройку его родственники нашли целое ведро старых бумажных рублей.  

* * *

  В 1999 году я беседовал с одной 95-летней старушкой, уроженкой с.Нижне-Спасское. В то время она проживала на ул.Некрасова, г.Рассказово, в одном из многоквартирных домов. К сожалению я забыл имя бабушки, но все равно хочу процитировать ее рассказ о временах крестьянского восстания.
  До Октябрьской в Спасском мы жили нормально. Работали в поле, выращивали скотину. Очень тяжело было, но на жизнь хватало. Потом началась война, всё отняли, мужики в лесу попрятались, чтобы на фронт не взяли. Люди начали голодать. 
  Когда началось восстание, часть мужиков подалась в банду. Сама банда в Спасском была всего несколько раз. Зайдут, еду соберут, коммунистов, если найдут, убьют или с собой уведут и сразу уходят. Вот красные в селе постоянно были, то большой отряд приходят, то маленький. Мне в то время 16 лет было, и я все восстание в погребе просидела. Мама меня туда прятала, очень боялась что обидят. 
  Красные в селе сильно безобразничали, всё бандитов искали, людей били и грабили, скотину и зерно забирали. Очень много народа в тюрьму в Рассказово отправили. Люди от них прятались. Как-то пришел в село отряд красных, стал по домам ходить и людей забирать. Посадили их всех в сарай и стали выпивать. Как напились, девок похватали и к себе увели. Народ у их штаба собрался и стал просить отпустить всех. Красные стрелять начали, арестовали просителей и сказали, что расстреляют, а село сожгут. Тогда кто-то из жителей в лес за Подоскляй к бандитам побежал и все им рассказал. Главным у них Матюхин был. Бандиты пришли в Спасское и всех красных убили, а арестованных выпустили. 
  Когда бандиты ушли, в село пришел большой отряд из Рассказово. Они с каждой улицы человек по двадцать забрали, а дома их сожгли. Людей этих к речке увели и там расстреляли. На этом месте позже крест поставили, но его быстро сломали. Народу в то время очень много поубивали. В окрестных лесах до 60-х годов могилы стояли. За некоторыми даже кто-то ухаживал.  

   
* * *

Головачев Я.И., г.Рассказово

Родился я в 1917 году. До революции мы жили хорошо. Предки мои относились к субботникам, в церковь не ходили. Отец и дед у меня были кустарями: выделывали овчину, скупали овец, иногда кожу. Отец еще рыбой копченой занимался. Мы каменный дом на улице верхней Тамбовской еще в 1852 году построили. Правда он маленький был и перед революцией отец срубил большой деревянный, а этот стали под мастерскую и кладовую использовать.  

После революции нас коммунисты раскулачили и запретили работать. Но отец все равно потихоньку торговал, иначе бы мы умерли с голода. Когда началось восстание в Рассказово приехало очень много красных. Они ходили по домам и отбирали продукты и вещи. Рядом с нами в доме купцов Казаковых, у которых была Солодовня (солодовенный завод) в Рассказово и кондитерская фабрика в Москве, разместился штаб коммунистов (речь идет про отделение ЧК по 2-му боеучастку и находившийся в корпусах Солодовни филиал концлагеря – прим. сост.).

Как-то ночью в селе началась стрельба – это Антонов пошел на штурм Рассказово. Около дома Казакова начался сильный бой- антоновцы хотели его захватить. Коммунисты отстреливались из пулеметов. Пули залетали в окрестные дома, были раненые и убитые. Люди ложились на пол и прятались в погреба. Я хоть и был маленький, но это, наверно, первый момент что я запомнил. Отец взял меня на руки и мы побежали прятаться в старый каменный дом. Он стоял стеной к стене к нашему дому и его ни пули не могли пробить, ни загореться он не мог. Я помню как в кирпичи с треском врезались пули и кусочки от кирпичей разлетались и больно били по лицу. В нашем доме отец еще спрятал и несколько соседей.

Скоро бой кончился, коммунисты убежали в лес. А антоновцы сразу поскакали в центр, где захватили архив, который располагался у церкви. Потом через несколько дней из колодца у дома Казаковых доставали труп мертвого человека. Я думаю, что это коммунист был, а там кто его знает.

Дом Головачевых (1852)

Дом купцов Казаковых.

Судомоина Н.И. (1912 г.р.), г.Рассказово.

До войны я жила на ул.Тамбовской. Те времена я уже плохо помню, так как очень старая и памяти совсем нет. Жили мы недалеко от дома купцов Казаковых. Люди они были хорошие. Всегда если что помогали. После революции пришли коммунисты и стали всех раскулачивать. Чтобы у нас не отобрали скотину, мы ее порезали. Когда началась «банда», жить стало страшно. В селе было много военных. Ночью иногда стреляли. Людей забирали в тюрьму.  

Один раз ночью банда напала на Рассказово со стороны речки и нашей улицы Тамбовской. На улице началась сильная стрельбы, скакали кони. Мы, ребятишки, спрятались на полу под лавками, чтобы нас не убили. Помню, прямо напротив дома Казаковых убили нашего знакомого. Он встал с пола посмотреть в свое окно и пуля попала ему прямо в лицо. Его потом хоронили.

Авдеева А.И. (1913 г.р.), д.Малые Туляны

До революции мы жили нормально, не богато, конечно, но и скотина и поле имелись. Сразу после революции пришли коммунисты и у всех людей в деревне пожгли риги с хлебом. Они сказали, что теперь все будет общее и риги для каждого отдельно не нужны.  

У меня родственники, дядьки, братья Степановы, жили в селе Коптево, их четверо было и они считались людьми зажиточными. Когда пришли коммунисты, то все у них отобрали, а самих всех убили. Из всей семьи спасся только их двоюродный брат Федор.

Во время восстания нас никто не трогал, да у нас уже и не было ничего. В деревне никаких боев не было, ни красные не бандиты у нас не останавливались. Ездили конечно разные люди и днем и ночью, но кто они были я не знаю. Большие банды были в Хитрово, Верхнее-Спасском и Сергеевке, командовал ими Матюхин.

Если кто-то через деревню проезжал мы сразу прятались. День когда на Рассказово напали (М.Туляны, теперь ул.Заречная, г.Рассказово – прим. сост.) я хорошо помню. В дом зашел наш сосед и сказал, что через поля идут банды и велел прятаться. Через нашу деревню они тоже проходили. Потом со стороны речки началась стрельба, в Рассказово был бой. Как потом рассказывали, сильный бой был недалеко от рынка, где сейчас улица Братская. Там красных много убили, а других в рабство забрали (рабством бабушка называла плен – прим. сост.). Некоторых убитых в колодцы бросили. После боя в Рассказово сильные пожары начались. Нам хорошо с деревни дым был виден.

Барышникова А.П., с.Бондари.

Родилась я уже после Антоновского восстания, но моя бабушка Мария Елизаровна Гальцева, часто нам рассказывала про старину и про восстание тоже. Так получилось, что одни мои родственники за красных были, другие против. Да так, считай, у всех было. Отец мой был против советской власти, а вот дядька воевал в Красной Армии против Антонова. Сама я всегда была за Советскую власть и в комсомоле была и в партии. Я всегда во всем поддерживала коммунистов. Только некоторые вещи я понять не могу. Например, зачем они после национализации забросили суконную фабрику Ляпина в Бондарях и дали ее растащить и развалить по кирпичикам? Ведь там же большая часть села работала и за счет нее жило. И все сразу без работы остались. Или почему когда у богатых дома отбирали туда простых людей не селили. Люди в соломенных сараях жили, а рядом двухэтажные дома разваливали.  

До революции люди по-разному жили, кто победней, кто побогаче. Не хочу сказать, что все богатые плохими были - все разные. Кто бедным помогал, а кто и нет. Когда восстание началось, часть людей за бандитами пошла, другие за коммунистами. Самая большая банда была с селе Пахотный Угол, в 7 верстах от Бондарей, там у них и штаб был и очень большой отряд. Я забыла имена их командиров, хотя бабушка мне их называла. На Бондари бандиты часто нападали и захватывали. Даже когда бандитов в Бондарях не было, они всегда знали, что в селе творится, так как у них тут было очень много помощников и шпионов.

Как-то в Бондарях остановился отряд красных. Командиром у них был Краюшкин. Бандиты в Пахотном углу узнали про это и прислали посыльного с пакетом. В пакете было написано, что Пахатный Угол взят красными и их командир вызывает Краюшкина на совещание с докладом. Он взял с собой двух человек и поехал. У Краюшкина была еще огромная собака и она тоже отправилась с ним.

В Пахотном Углу их всех окружили и взяли в плен. Краюшкину сквозь щеки продели веревку, привязали к лошади и убили, протащив по селу. Его собака успела напасть на одного бандита и загрызть его. Собаку тоже убили.

Мой дядя Иван Иванович Гальцев воевал за красных. Около села Платоновка их отряд разбили бандиты. Одних убили, других в плен взяли. Иван вместе со своим другом убежал и пришел прятаться к матери в Бондари. Дом у нас стоял на ул.Советской, тогда она еще Тамбовской называлась. Ивана спрятали в печную трубу, а его друга где-то в сарае.

В это время в Бондари пришла банда. Их командир сделал штаб на ул.Тамбовской в большом доме, почти напротив бабушки. Бабушку вместе с тремя детьми привели к нему. Он сказал, что знает, что ее сыну после боя у Платоновки удалось бежать и потребовал его выдать. К ней домой он послал людей для обыска, но они никого не нашли. Командир разозлился, стал плеткой махать, угрожать бабушке. Тогда она ему сказала: «Ведь у тебя тоже мать есть. Или ты думаешь, она бы тебя не спрятала от беды? Или думаешь, что спрятав, она бы тебя выдала? Да не одна мать так не сделает. Я бы своего сына даже под подол спрятала, но все равно не отдала». Командир еще поругался и ушел. Бабушку весь день продержали в бандитском штабе и отпустили.

Воспоминания жителей д.Каменные Озерки (Лызовка).

В нашей деревне своих бандитов никогда не было. Люди вообще старались держаться отдельно ни за тех ни за этих. Конечно, кто-то и в банду пошел, кто-то и к красным, но таких людей было очень мало.  

Бандиты у нас в деревне часто бывали. В основном это была банда из деревни Надежка – там у них главный штаб был. Надежинские человек по двадцать приезжали к нам в деревню на нескольких телегах и верхом и отбирали продукты и скотину. С красными они не воевали, если только ночью кого-нибудь убьют или какого-нибудь коммуниста поймают. Пограбив они уезжали назад в Надежку.

Были несколько раз проездом и большие банды. Но они у нас не останавливались и не грабили мимо проходили и все. Один раз пришел очень большой отряд – и верхом и на телегах. Все с шашками и винтовками. Даже пулеметы у них были. Придя в деревню, они сразу арестовали всех местных коммунистов. И собрали жителей на митинг. Главному деревенскому коммунисту за домом Марии голову отрубили (потом там и много лет спустя бабки молились), остальных или с собой забрали или отпустили. Девушку коммунистку Марусю они не нашли, ее соседи спрятали засыпав в погребе картошкой.

На митинге они всех звали воевать с красными и вступать к ним в отряд. После митинга отряд ушел.

Кого мы больше боялись? Да всех боялись и не любили, только если вот бандиты грабить на день-два зайдут, то красные по несколько недель стояли и каждый день продукты отбирали и скотину, да еще людей в тюрьму отвозили. Вот например, Елена с четырьмя дочками осталась. Красные увидели, что у нее мужа нет и хотели ее арестовать, решив, что он в банде. От них тогда корзинкой яиц откупились, чтобы не трогали. А потом как в деревню они приходили, Елена от них пряталась.

Лызовку даже из бронепоезда от Ломовиса обстреливали, еще в 60-х годах ребятишки снаряды находили. Однажды Тимофей (кажется, Аксенов по фамилии) ехал весной с поля на телеге домой. Тут красные стали из бронепоезда стрелять. Рядом с мостом у телеги снаряд взорвался и Тимофея убило. Лошадь его мертвого во двор ввезла.

В соседних селах тоже плохо было. Раз в селе Никольском коммунисты согнали жителей и сказали, что нужно окопы рыть, так как скоро Антонов нападет. Жители окопы вырыли, а коммунисты в них их согнали, расстреляли и зарыли.

А у Тарасова Дмитрия сестра в Рассказово поехала, а в это время Антонов село захватил. Как она погибла и кто ее убил никто точно не знает, говорили даже что с самолета подстрелили. Когда Тарасовым сказали, что она убита, они сразу в Рассказово поехали, чтобы тело забрать, но не успели, ее уже в братской могиле за рынком как безымянную похоронили. Тарасовы потом каждый год на ее могилу ездили.

Красные как в деревню приходили, все время местных в свои отряды звали. Один парень пошел. Ему лет 18 было. Мать его не пускала, за руки хватала, но он все равно ушел. В это время красные стали наступать на Новгородовку. Но там их бандиты разбили и они отступили опять в Лызовку с ранеными и убитыми. И матери буквально через несколько часов убитого сына привезли. Она очень сильно кричала и на его теле лежала.

Василий как-то пошел на рыбалку, ему лет 13 было. Когда он возвращался обратно вдоль речки, увидел пару телег, на которых пьяные Надежинские бандиты ехали. Они громко разговаривали и смеялись. У некоторых ноги босые были. Василий побежал от бандитов в камыши прятаться, в самую воду упал. Бандиты его увидели, закричали, засвистели и несколько раз по камышам выстрелили, но не попали. Дождавшись пока они уедут, Василий пошел домой.

…. У меня отец людей в революцию раскулачивал. Его и сейчас за это на деревне не любят. Когда восстание началось он из деревни уехал, чтобы не убили. Но иногда все равно приезжал. В Лызовке у бандитов свои люди всегда имелись, и если что всегда всё им рассказывали. Наш родственник, Мишка, у бандитов в Надежинской банде был. Как-то отец приехал к матери, а бандиты про это узнали и в Лызовку поехали. Взяли они с собой и Мишку, так как только он отца в лицо знал. Вошли они в дом и увидели отца. Но Мишка обманул бандитов, он сказал, что это не отец, а брат матери, а отец уже уехал. Посидели они все вместе, выпили, поругали советскую власть и уехали. Так Мишка отца моего не выдал и от смерти спас. Что с ним потом случилось, не знаю, убили теперь, где-нибудь.

А как-то после войны уже смотрю, а моя соседка погреб новый копает. Я ей говорю, зачем новый роешь, старый расширь, так же легче будет. А она мне и отвечает: «В старом нельзя копать, там родители в мятеж своего родственника от красных прятали, а он умер. Тогда они его в погребе и зарыли». Так многие тогда делали. Закапывали своих мертвых родственников во дворе, да в подполе. Ведь если бы коммунисты про это узнали, то в тюрьму посадили, а то и расстреляли.

• Назад
• Вперёд